Monthly Editorial: December 2021 | Ежемесячное издание: декабря 19
Abstract:
The editorial explains the current position of Russian historians in a developing relationship with professional public history. We discuss the aims of historians’ publicity, and how public history meets the public opinion in sometimes fierce public disputes. We point to several important public history books recently published in Russian. Finally, the editorial frames the month’s contributions from “digital turn” to via teaching approaches to public history to public memorial practices, and presenting unprecedented collection of personal diaries digitized by “Prozhito”.
DOI: dx.doi.org/10.1515/phw-2021-19115
Languages: English, Russian
Professionalization of public history in Russia is at its early stages. Many aspects are still missing: there is no association of public historians or a specialized journal, no corps of professionally trained public historians or a system of evaluation and licensing, no fixed ethical norms, no public recognition of the profession or clear payment schemes. The same applies to unresolved specific issues: the scope of practical use of competences, positioning oneself as a professional, communication patterns between professionals and the public for achieving the objectives of public history, finding clients and customers.
Professional Public History
For most Russian historians, public history is not a profession, but rather an activity seen as an academic vocation or, conversely, a hobby. It is typical to narrow the ideas of public history practices down to academic historians speaking publicly, mostly in the traditional media. The vast majority of Russian historians understand publicity as an educational activity, which has long been characteristic of their profession, although the logic of education initially puts the “educator” in a position of power rather than cooperation. Academic historians view their public activity mainly as exposing the general public to scholarly knowledge of the past, fighting the falsifications of history, and participating in discussions in which the interpretation of the past had an important public meaning. Communication with the public is considered useful because it protects historians from the danger of withdrawing into a narrow professional circle and, because the scholarly understanding of history must somehow be accessible to the public.
Some academic historians also see their task as a kind of moral imperative: to influence the historical consciousness of the public, to clarify the meaning of sensitive questions posed by society, to develop immunity against anti-historical or falsifying tendencies, to fill in the “white holes” and “black spots” of history. Many university historians talk about public speaking as a mission some consider it a feast.
Historians’ Publicity and Public History
Publicity for many of the Russian historians is an opportunity for self-realization in a different sphere, apart from the objectives of their teaching careers. At the same time in recent years many university administrations have been encouraging the desire of teachers to communicate with the public both offline and online. In a number of universities active popularization of knowledge is one of the criteria for faculty evaluation. However, encouragement of the initiatives by academic scholars is driven by the desire of administration to increase the university’s visibility outside academia rather than by understanding the importance of public professions. There is little understanding that academic history and public history are very distinct activities, which is especially evident at the institutional level.
Public History as a profession and as an academic discipline is settling down with difficulty. Perhaps the academic community is wary of the excessive influence of the political situation on representation of the past. At the same time, there is an active prejudice against commercialization and medialization of history. It is not surprising, considering the situation, that higher education in the field of Public History in Russia is not only behind the time, but has practically stalled, having taken its first steps.
Master’s and Bachelor’s degree programs in Public History in Russia are long overdue, with the first Master’s program opening in 2012. According to the Public History Portal, there are four Master’s programs available in Russia in 2021.[1] In the earlier years, these programs offered a rather loose interpretation of the new subject, and the label of “Public History” could be a façade for something more general or different, offering a focus on Digital Humanities, for example. The almost complete absence of professional training does not mean that public history is not practiced in Russia – quite the contrary. It seems that almost all the known types and spheres of activity of public historians are present here: various museums and archives are created by bottom-up initiatives, urban history and popular local history are developed, as well as historical sites, reconstructions, and amateur archaeology. The corps of public historians involved in this activities consists de facto of two categories: enthusiasts from various humanitarian professions (school and university teachers, employees of museums and archives, librarians, and tour guides), and enthusiastic amateurs, professionally distant from the Humanities. All of them promote public history in different cities of Russia, but they do not have an appropriate status, and many of them are not even aware of it. However, their very activity, its prevalence and demand indicate the existence of demand for such work, while the supply of qualified specialists is almost non-existent.
Public History and Public Opinion
In recent years, fierce disputes more and more often appeared in the national media related to the past. Sometimes these disputes result in conflicts between government bodies and public opinion. A striking example of recent months has been the initiative of the Prosecutor-General’s Office of Russia, which sent an administrative statement of claim to the Supreme Court of the Russian Federation to liquidate “International Memorial”.[2] “International Memorial” (or simply “Memorial”) is a non-commercial organization studying political repressions in the USSR and in present-day Russia and promoting moral and legal rehabilitation of persons subjected to political repressions. Moscow initiative group “Memorial” emerged in 1987 and gave rise to several regional organizations and groups. Not long before this claim to the Supreme Court, “Memorial” had been recognized as a “foreign agent”.[3] Many historians supported “Memorial”: “As professional historians, we are very much concerned about the threat of closure of “International Memorial”. We work in different fields, we have different interests and specializations, but we are united in one thing – in recognizing the enormous significance of Memorial’s research and educational activities for historical studies and for society. Over the years of its work, it has become one of the leading centers for the study of Soviet punitive organs and repressive policies and the resistance of ordinary Soviet citizens to the practices of terror.”[4]
The Enlightener-2021 Prize (“Prosvetitel”) for the popular research book in the humanities went to “The Inconvenient Past. Memory of State Crimes in Russia and Other Countries” by Nikolay Epplée.[5] In a sense, this prize emphasizes the acuteness of the discussions around the inconvenient past. We can also mention in this row the appearance of the book “20th century: Working Through the Past. Transitional Justice Practices and the Politics of Remembrance in Former Dictatorships” by Evgenia Lezina.[6] But the actual past can be different, not only repressive, or inconvenient, and it is also worth noting the book “In Search of the Actual Past” by Alexander Kravetsky, in which he describes the complex mechanisms of how our consciousness forms the image of the past.[7]
Public historians not only found themselves at the forefront of public discussions in the outgoing year, but they succeeded to find several definitions of public history as a diverse and wide field in the collective monograph “Everything is in the Past. Theory and Practice of Public History”[8]: from environment to gender, from urban space to colonial omelet, from local history to video games. All these and many other topics are considered in the context of public history in Russia.
This issue
The first contribution by Dinara Gagarina and Iliana Ismakayeva is dedicated to Russian public history in the context of digital turn, how public history and digital history are trying to find ways of interaction and reciprocal enrichment, why history teaching needs developed online resources, and how is it possible to unite public opinion and fundamental knowledge.
DOI: dx.doi.org/10.1515/phw-2021-19124
The second contribution, by Alexandr Rusanov und Alexandra Kolesnik deals with the concept of cultural heritage in public memorial practices in Russia: the public history approaches allow to study the problem of “shared authority,” which is extremely important for the study of non-state public forms of talking about the past and heritage.
DOI: dx.doi.org/10.1515/phw-2021-19140
The third contribution, by Catherine Mishina, deals with our knowledge about Soviet terror victims: is it possible to create в digital-born “Book of memory” using crowdsourcing and wiki-like digital platform?
DOI: dx.doi.org/10.1515/phw-2021-19141
Finally, Artem Kravchenko asks an important question: how public history is taught in Russia? The article is based on the important and unique teaching experience of the MA program “Public History” at the Moscow School of Social and Economic Sciences (MSSES).
DOI: dx.doi.org/10.1515/phw-2021-19142
At the “Speakers’ Corner” we will present an interview with Misha Mel’nichenko, the creator of an unprecedented collection of 6500 Russian diaries from the 19th and 20th centuries on the site “Prozhito”.
DOI: dx.doi.org/10.1515/phw-2021-19253
And we will also present in this section an argument by a Danish colleague, Tønnes Bekker-Nielsen, on a current issue of public history.
DOI: dx.doi.org/10.1515/phw-2021-19199
⇒ Please have a look to our last Russian public history month in 2019.
_____________________
[1] Public History Portal: http://www.rupublichistory.ru/edu/edum.html (last accessed 30 October 2021).
[2] International Memorial: https://www.memo.ru/ (last accessed 30 October 2021).
[3] Based on the law “On Amendments to Certain Legislative Acts of the Russian Federation Regarding the Regulation of the Activities of Non-Commercial Organizations Performing the Functions of a Foreign Agent”, which was signed by the President of the Russian Federation on July 20, 2012.
[4] Statement by Russian historians on the inadmissibility of the liquidation of “International Memorial”, https://volistob.ru/statements/zayavlenie-rossiyskih-istorikov-o-nedopustimosti-likvidacii-mezhdunarodnogo-memoriala (last accessed 30 October 2021).
[5] Epplée N.V. Neudobnoe proshloe. Pamjat’ o gosudarstvennyh prestuplenijah v Rossii i drugih stranah. M.: NLO, 2020. 576 s.
[6] Ljozina E. XX vek: prorabotka proshlogo. Praktiki perehodnogo pravosudija i politika pamjati v byvshih diktaturah. M.: NLO, 2021. 655 s.
[7] Kraveckij A.G. V poiskah aktual’nogo proshlogo. M.: Granat, 2021. 416 s.
[8] Vsjo v proshlom. Teorija i praktika publichnoj istorii / Eds. by Andrej Zavadskij, Vera Dubina. 2021. M.: Novoe izdatel’stvo, 448 s.
_____________________
Image Credits
Memorial in Novgorod (Russia) to commemorate the 1000 anniversary of Russia © 1862 Unknown via Commons.
Recommended Citation
Volodin, Andrei, Irina M. Savelieva: Russian Historians and Public History. In: Public History Weekly 9 (2021) 10, DOI: dx.doi.org/10.1515/phw-2021-19115.
Editorial Responsibility
Профессионализация публичной истории в России находится на начальной стадии. Многие её аспекты все ещё отсутствуют: нет ассоциации публичных историков или специализированного журнала, нет корпуса профессионально подготовленных публичных историков или системы их оценки, нет принятого этического кодекса, да пока и нет общественного признания профессии или понятных схем оплаты такого труда. Остаются нерешенными и конкретные профессиональные вопросы: какова область практического использования компетенций, как находить клиентов и заказчиков, как позиционировать себя как профессионала? Пока происходит поиск моделей коммуникации между профессионалами и общественностью для достижения целей публичной истории.
Профессиональные историки и публичная история
Для большинства российских историков публичная история — это не профессия, а деятельность, рассматриваемая либо как академическое призвание, либо как хобби. Часто говоря о публичных историках, имеют в виду историков, выступающих в основном в традиционных средствах массовой информации. Подавляющее большинство российских историков понимают публичность как образовательную деятельность, которая издавна была характерной для их профессии, хотя логика современной системы образования изначально ставит «педагога» в положение силы, а не сотрудничества. Ученые-историки рассматривают свою общественную деятельность главным образом как представление широкой публике научных знаний о прошлом, борьбу с фальсификациями истории и участие в дискуссиях, в которых интерпретация прошлого имеет важное общественное значение. Взаимодействие с общественностью считается полезным, потому что оно защищает историков от опасности замкнуться в узком профессиональном кругу и потому, что научное понимание истории должно каким-то образом стать доступным для широкой аудитории.
Некоторые профессиональные историки также видят свою задачу в своего рода моральном императиве: влиять на историческое сознание населения, прояснять смысл деликатных вопросов, задаваемых обществом, взращивать иммунитет против антиисторических или фальсифицированных тенденций, заполнять «белые» или «черные» «пятна» истории. Многие университетские историки говорят о публичных выступлениях как о миссии, некоторые считают их праздником.
Публичность историков и публичная история
Публичность для многих российских историков — это возможность самореализации в другой сфере, отличной от привычных целей их педагогической карьеры. В то же время в последние годы администрация многих университетов начала поощрять желание преподавателей общаться с широкой аудиторий как офлайн, так и онлайн. В ряде университетов активная популяризация знаний является одним из критериев оценки качества профессорско-преподавательского состава. Однако поощрение инициатив ученых-историков вызвано желанием администрации повысить узнаваемость университета за пределами академических кругов, а не пониманием важности публичности профессии. Мало кто понимает, что академическая история и публичная история — очень разные виды деятельности, что особенно очевидно на институциональном уровне.
Публичная история как профессия и как академическая дисциплина приживается с трудом. Возможно, академическое сообщество опасается чрезмерного влияния политической ситуации на репрезентацию прошлого. В то же время существует активное предубеждение против коммерциализации и медиализации истории. Неудивительно, учитывая сложившуюся ситуацию, что высшее образование в области публичной истории в России не только отстает от времени, но и практически застопорилось, сделав свои первые шаги.
Программы магистратуры и бакалавриата по публичной истории в России давно назрели: первая магистерская программа открылась в 2012 году. По данным “Public History Portal”, в 2021 году в России доступны четыре такие магистерские программы. В более ранние годы эти программы предлагали довольно вольную интерпретацию нового предмета, а ярлык «Публичная история» мог быть фасадом для чего-то более общего или иного, например, с акцентом на цифровые гуманитарные науки. Практически полное отсутствие профессиональной подготовки не означает, что публичная история в России не практикуется — как раз наоборот. Кажется, что здесь присутствуют практически все известные виды и сферы деятельности публичных историков: инициативные проекты создаются различными музеями и архивами, развиваются городская история и популярное краеведение, появляются новые исторические памятники и реконструкции, живет любительская археология. Корпус публичных историков де-факто состоит из двух категорий: энтузиастов различных гуманитарных профессий (учителя школ и преподаватели университетов, сотрудники музеев и архивов, библиотекари и экскурсоводы) и энтузиастов-любителей, профессионально далеких от гуманитарных наук. Все они продвигают публичную историю в разных городах России, но не имеют должного статуса, а многие даже не подозревают о том, что являются «публичными историками». Однако сама их активность, ее распространенность и востребованность указывают на наличие спроса на такие работы, в то время как предложение квалифицированных специалистов практически отсутствует.
Публичная история и общественное мнение
В последние годы в российских СМИ все чаще возникают ожесточенные споры, связанные с интерпретациями прошлого. Иногда эти споры приводят к конфликтам между государственными органами и общественным мнением. Ярким примером последних месяцев стала инициатива Генпрокуратуры Российской Федерации, которая направила в Верховный суд РФ административное исковое заявление о ликвидации «Международного Мемориала».[1] «Международный Мемориал» (или просто «Мемориал») — некоммерческая организация, изучающая политические репрессии в СССР и современной России и способствующая моральной и правовой реабилитации лиц, подвергшихся политическим репрессиям. Московская инициативная группа «Мемориал» возникла в 1987 году, на её основе было создано несколько региональных организаций и групп. Незадолго до обращения в Верховный суд «Мемориал» был признан «иностранным агентом».[2] Многие историки выступили в поддержку «Мемориала»: «У нас как у профессиональных историков вызывает очень большую тревогу угроза закрытия “Международного Мемориала”. Мы работаем в разных сферах, у нас разные интересы и специализации, но мы едины в одном – в признании гигантского значения исследовательской и просветительской деятельности “Мемориала” для исторической науки и для общества. За годы своей работы он стал одним из ведущих центров изучения советских карательных органов и репрессивной политики и сопротивления простых советских граждан практикам террора».[3]
В некотором смысле созвучной борьбе за возможность изучать неудобное прошлое стала и премия «Просветитель-2021» за научно-популярную книгу в области гуманитарных наук, которая досталась исследованию «Неудобное прошлое. Память о государственных преступлениях в России и других странах» Николая Эппле.[4] Также следует упомянуть о появлении книги Евгении Лёзиной «XX век: проработка прошлого. Практики переходного правосудия и политика памяти в бывших диктатурах»[5]. Но актуальное прошлое бывает разным, не только репрессивным или неудобным, и стоит обратить внимание на книгу «В поисках актуального прошлого» Александра Кравецкого, на основе красочных примеров описывающего причудливые механизмы того, как наше сознание формирует образы прошлого.[6]
В уходящем году публичные историки не только оказалась на острие общественных дискуссий, но и смогли подойти к описанию публичной истории как разнообразного и широкого поля исследований и практик в коллективной монографии «Всё в прошлом. Теория и практика публичной истории»[7]: от окружающей среды до гендера, от городского пространства до колониального омлета, от краеведения до видеоигр. Все эти и многие другие темы рассматриваются в контексте публичной истории.
Про этот выпуск PHW
Первая статья Динары Гагариной и Илианы Исмакаевой посвящена российской публичной истории в контексте цифрового поворота, тому, как публичная история и цифровая история пытаются найти способы взаимодействия и взаимного обогащения, почему для преподавания истории сегодня нужны развитые онлайн-ресурсы и как объединить общественное мнение и фундаментальные знания?
DOI: dx.doi.org/10.1515/phw-2021-19124
Вторая статья Александры Колесник и Александра Русанова посвящена концепции культурного наследия в публичных мемориальных практиках в России: применение подходов публичной истории позволяет изучить проблему «разделяемой власти» (shared authority), которая крайне важна при анализе негосударственных публичных форм разговора о прошлом и наследии.
DOI: dx.doi.org/10.1515/phw-2021-19140
Третья статья Екатерины Мишиной посвящена современным знаниям о жертвах советского террора: возможно ли создать «Книгу памяти» в цифровом формате, используя краудсорсинг и вики-подобную цифровую платформу?
DOI: dx.doi.org/10.1515/phw-2021-19141
Наконец, Артем Кравченко задает важный вопрос: как в России преподают публичную историю? Статья основана на важном и уникальном опыте преподавания магистерской программы «Публичной история» в Московской высшей школе социальных и экономических наук (МВШСЭН).
DOI: dx.doi.org/10.1515/phw-2021-19142
В рубрике “Speakers’ Corner” мы представляем интервью с Мишей Мельниченко, создателем беспрецедентной коллекции из примерно 6500 русскоязычных дневников XIX и XX веков на сайте «Прожито».
DOI: dx.doi.org/10.1515/phw-2021-19253
И мы также представим в этом разделе аргументацию датского коллеги, Tønnes Bekker-Nielsen, по актуальному вопросу публичной истории.
DOI: dx.doi.org/10.1515/phw-2021-19199
⇒ Пожалуйста, загляните в наш последний в 2019 году месячник российской общественной истории.
_____________________
[1] Международный Мемориал: https://www.memo.ru/ (20.11.2021)
[2] На основании закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части регулирования деятельности некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента», который был подписан президентом РФ 20 июля 2012 года.
[3] Заявление российских историков о недопустимости ликвидации «Международного Мемориала»: https://volistob.ru/statements/zayavlenie-rossiyskih-istorikov-o-nedopustimosti-likvidacii-mezhdunarodnogo-memoriala (20.11.2021)
[4] Эппле Н.В. Неудобное прошлое. Память о государственных преступлениях в России и других странах. М.: НЛО, 2020. 576 с.
[5] Лёзина Е. XX век: проработка прошлого. Практики переходного правосудия и политика памяти в бывших диктатурах. М.: НЛО, 2021. 655 с.
[6] Кравецкий А.Г. В поисках актуального прошлого. М.: Гранат, 2021. 416 с.
[7] Всё в прошлом. Теория и практика публичной истории / Сост. Завадский Андрей Сергеевич, Дубина Вера. 2021. М.: Новое издательство, 448 с.
_____________________
Авторы фотографий
Памятник тысячелетия России, возведенный в Новгороде 8 сентября © 1862 Unknown via Commons.
Рекомендация для цитирования
Volodin, Andrei, Irina M. Savelieva: Российские историки и публичная история. In: Public History Weekly 9 (2021) 10, DOI: dx.doi.org/10.1515/phw-2021-19115.
Редакционная ответственность
Copyright © 2021 by De Gruyter Oldenbourg and the author, all rights reserved. This work may be copied and redistributed for non-commercial, educational purposes, if permission is granted by the author and usage right holders. For permission please contact the editor-in-chief (see here). All articles are reliably referenced via a DOI, which includes all comments that are considered an integral part of the publication.
The assessments in this article reflect only the perspective of the author. PHW considers itself as a pluralistic debate journal, contributions to discussions are very welcome. Please note our commentary guidelines (https://public-history-weekly.degruyter.com/contribute/).
Categories: 9 (2021) 10
DOI: dx.doi.org/10.1515/phw-2021-19115
Tags: Academia (Wissenschaftsbetrieb), Editorial, Language: Russian, Russia (Russland)